Полная история государства Российского в одном том - Страница 438

438

Виною тому была Ливония. С 1503 года мы не имели с нею ни войны, ни твердого мира; возобновляли только перемирие и довольствовались единственно купеческими связями. С ревностию предприяв возвеличить Россию не только победами, но и внутренним гражданским образованием, дающим новые силы Государству, Иоанн с досадою видел недоброжелательство Ливонского Ордена, который заграждал путь в Москву не только людям искусным в художествах и в ратном деле, но вообще и всем иноземцам. «Уже Россия так опасна, – писали чиновники Орденские к Императору, – что все Христианские соседственные Государи уклоняют главу пред ее Венценосцем, юным, деятельным, властолюбивым, и молят его о мире. Благоразумно ли будет умножать силы природного врага нашего сообщением ему искусств и снарядов воинских? Если откроем свободный путь в Москву для ремесленников и художников, то под сим именем устремится туда множество людей, принадлежащих к злым сектам Анабаптистов, Сакраментистов и других, гонимых в Немецкой земле: они будут самыми ревностными слугами Царя. Нет сомнения, что он замышляет овладеть Ливониею и Балтийским морем, дабы тем удобнее покорить все окрестные земли: Литву, Польшу, Пруссию, Швецию». По крайней мере Иоанн не хотел терпеть, чтобы Ливонцы препятствовали ему в исполнении благодетельных для России намерений, и готовил месть. В 1554 году послы магистра Генрика фон-Галена, Архиепископа Рижского и Епископа Дерптского молили его возобновить перемирие еще на 15 лет. Он соглашался, с условием, чтобы область Юрьевская, или Дерптская, платила ему ежегодно искони уставленную дань. Немцы изъявили удивление: им показали Плеттенбергову договорную грамоту, писанную в 1503 году, где именно упоминалось о сей дани, забытой в течение пятидесяти лет. Их возражений не слушали. Именем Государевым Адашев сказал: «или так, или нет вам перемирия!» Они уступили, и Дерпт обязался грамотою, за ручательством Магистра, не только впредь давать нам ежегодно по Немецкой марке с каждого человека в его области, но и за минувшие 50 лет представить в три года всю недоимку. Магистр клялся не быть в союзе с Королем Польским и восстановить наши древние церкви, вместе с Католическими опустошенные фанатиками нового Лютеранского исповедания в Дерите, Ревеле и Риге: за что еще отец Иоаннов грозил местию Ливонцам, сказав: «я не Папа и не Император, которые не умеют защитить своих храмов». Торговлю объявили свободною, по воле Иоанна, которому жаловалась Ганза, что Правительство Рижское, Ревельское, Дерптское запрещает ее купцам ввозить к нам металлы, оружие, доспехи и хочет, чтобы Немцы покупали наше сало и воск в Ливонии. Только в одном устоял Магистр: он не дал слова пропускать иноземцев в Россию: обстоятельство важное, которое делало мир весьма ненадежным.

С сею грамотою, написанною в Москве и скрепленною печатями Ливонских Послов, отправился в Дерпт Иоаннов чиновник, Келарь Терпигорев, чтобы, согласно с обычаем, Епископ и старейшины утвердили оную своею клятвою и печатями. Но Епископ, Бургомистр и советники их ужаснулись быть данниками России; угощая Терпигорева, тайно рассуждали между собою; винили Послов Ливонских в легкомыслии, в преступлении данной им власти, и не знали, что делать. Минуло несколько дней: чиновник Московский требовал присяги, не хотел ждать и грозился уехать. Тогда Епископский Канцлер, тонкий Политик, предложил совету обмануть Иоанна. «Царь силен оружием, а не хитр умом, – сказал он. – Чтобы не раздражить его, утвердим договор, но объявим, что не можем вступить ни в какое обязательство без согласия Императора Римского, нашего законного покровителя; отнесемся к нему, будем ждать, медлить – а там что Бог даст!» Сие мнение одержало верх: присягнули и возвратили грамоту Послу Иоаннову, с оговоркою, что она не имеет полной силы без утверждения Императорского. «Царю моему нет дела до Императора! – сказал Посол: – дайте мне только бумагу, дадите и серебро». Велев Дьяку завернуть грамоту в шелковую ткань, он примолвил с усмешкою: «береги: это важная вещь!» – Терпигорев донес Государю, что обряд исполнен, но что Немцы замышляют обман.

Иоанн молчал: но с сего времени уже писался в грамотах Государем Ливонския земли. В феврале 1557 года снова явились в Москве Послы Магистровы и Дерптского Епископа. Узнав, что они приехали не с деньгами, а с пустыми словами, и желают доказывать Боярам несправедливость нашего требования, Царь велел им ехать назад с ответом: «Вы свободно и клятвенно обязались платить нам дань; дело решено. Если не хотите исполнить обета, то мы найдем способ взять свое». Он запретил купцам Новогородским и Псковским ездить в Ливонию, объявив, что Немцы могут торговать у нас спокойно; послал Окольничего, Князя Шастунова, заложить город с пристанью в самом устье Наровы, желая иметь морем верное, безопасное сообщение с Германиею, и начал готовиться к войне, которая, по всем вероятностям, обещала нам дешевые успехи и легкое завоевание. Ливония и в лучшее, славнейшее для Ордена время, при самом великом муже Плеттенберге видела невозможность счастливо воевать с Россиею: Орден, лишенный опоры Немецкого, сделался еще слабее, и пятидесятилетний мир, обогатив землю, умножив приятности жизни, роскошь, негу, совершенно отучил Рыцарей от суровой воинской деятельности: они в великолепных замках своих жили единственно для чувственных наслаждений и низких страстей (как уверяют современные Летописцы): пили, веселились, забыв древнее происхождение их братства, вину и цель оного; гнушались не пороками, а скудостию; бесстыдно нарушая святые уставы нравственности, стыдились только уступать друг другу в пышности, не иметь драгоценных одежд, множества слуг, богато убранных коней и прекрасных любовниц. Тунеядство, пиры, охота были главным делом знатных людей в сем, по выражению историка, земном раю, а как жили Орденские, духовные сановники, так и Дворяне светские, и купцы, и мещане в своем избытке; одни земледельцы трудились в поте лица, обременяемые налогами алчного корыстолюбия, но отличались не лучшими нравами, а грубейшими пороками в бессмыслии невежества и в гибельной заразе пьянства. Многосложное, разделенное правительство было слабо до крайности: пять Епископов, Магистр, Орденский Маршал, восемь Коммандоров и восемь Фохтов владели землею; каждый имел свои города, волости, уставы и права; каждый думал о частных выгодах, мало заботясь о пользе общей. Введение Лютеранского исповедания, принятого городами, светским Дворянством, даже многими Рыцарями, еще более замешало Ливонию: волнуемый усердием к новой вере, народ мятежничал, опустошал Латинские церкви, монастыри; Властители, отчасти за Веру, отчасти за корысть, восставали друг на друга. Так преемник Магистра фон-Галена, Фирстенберг, свергнул и заключил Архиепископа Рижского, Маркграфа Вильгельма (после освобожденного угрозами Короля августа). Для хранения самой внутренней тишины нанимая воинов в Германии, миролюбивый Орден не думал о способах противиться сильному врагу внешнему; не имея собственной рати, не имел и денег: Магистры, сановники богатели, а казна скудела, изводимая для их удовольствий и пышности; они считали достояние Орденское своим, а свое не Орденским. Одним словом, избыток земли, слабость правления и нега граждан манили завоевателя.

438